Каждый на  своем  месте.

 Музыканты выходят на сцену. Рассаживаются.  В глубине  сцены орган поднимает ввысь свои серебряные трубы. Во всем величественная, строгая красота. У каждого инструмента своё определённое место; одинаковые и похожие инструменты объединяются в группы. Самая главная группа – струнная. Ещё бы! Ведь в неё входит скрипка, «царица музыки».
 Скрипки помещаются налево от дирижёра. Справа от дирижёрского пульта по всему переднему краю сцены расположились виолончели. За ними: альты. Альт: это та же скрипка, только по больше, и звук у альта не такой высокий. Сзади, за альтами, - контрабасы. Все струнные очень похожи друг на друга, и играют на них на всех одинаково: водят смычком по струнам. Только скрипку и альт держат в руке, прижимая к плечу, а виолончель и контрабас ставят на пол.
 В центре эстрады: группа  деревянных  духовых. Маленькие флейты и гобои – родственники народных рожков и дудочек; у флейты высокий, чуть свистящий звук. Гобой нежнее, задумчивее. Кларнет похож на флейту и гобой, но звучит сочнее, гуще. А вот фаготы – длинные, тяжёлые трубки. Фаготисты надевают на шею специальный  шнурочек  с крючком, за который прицепляют свой инструмент: удобнее играть, и руки не так устают. Звук фагота низкий, ворчливый, немножко даже забавный.
За альтами – сверкающие медные духовые, «медь», как говорят музыканты. В первом ряду – звонкоголосые трубы и закрученные улиткой, с широким раструбом на конце валторны.
 Сзади – длинные раздвижные тромбоны и огромная туба. И, наконец, в дальнем правом углу находится сложное хозяйство группы ударных. Тут и барабаны – большой и малый, и шумные медные тарелки, и ксилофон, и бубен, и те самые непонятные «котлы», которые называются литаврами. Иногда дирижёры располагают инструменты иначе, по-своему. Но основные четыре группы: струнные, деревянные, духовые, медные духовые и ударные – всегда находятся вместе…
Оркестранты уже на своих местах. Пробуют, настраивают свои инструменты. В оркестре ещё сложнее, чем в хоре. Звук каждого инструмента имеет свой собственный характер, свой «тембр», как говорят музыканты. Поэтому все инструменты в оркестре играют разное, каждый инструмент исполняет свою музыку. Эти разные музыки никогда не мешают друг другу; одни инструменты, например скрипки, ведут главную мелодию, другие – сопровождают её, украшают, поддерживают.
 А дирижёр следит за тем, чтобы все инструменты вступили вовремя, играли выразительно, красиво. Вот он встал на своё место, лицом к оркестру, поднял, тоненькую дирижёрскую палочку и полилась чудесная музыка. 

«СИМФОНИЯ» - это значит «согласие». Когда-то симфонией назывались любые произведения, написанные для оркестра, то есть такие, в которых согласно, гармонично звучит не один, а много различных музыкальных инструментов. Сейчас мы называем симфонией произведение, написанное для симфонического оркестра и состоящее из нескольких частей, связанных между собой. Музыка, написанная для такого большого количества инструментов, может выразить гораздо больше, чем музыка, написанная для  одного голоса. 
Все мы знаем, как сложен мир человека. Чем значительнее, умнее, образованнее человек, тем богаче, интереснее его внутренний мир Богатейшие возможности симфонического оркестра - разнообразие тембров и звуковых красок, способность соединить в одном гармоническом звучании самые разные по характеру мелодии, музыкальные образы - всё это позволяет средствами музыки рассказать о внутренней жизни человека, о его сомнениях, переживаниях, передать тончайшие смены настроений- от грусти к радости, от сомнений к уверенности. Слушая симфоническую музыку, человек как- бы беседует с самим собой. Он находит в музыке ответы на самые сложные свои мысли и чувства. Музыка делает внутренний мир человека ещё богаче и интереснее. Итак, симфония – это многочастное произведение, поэтому, естественно, в симфонии не один, не два, а целая галерея музыкальных образов, очень много музыкальных тем. В опере нам помогают слова, декорации, костюмы, действия актёров на сцене. В симфонии, где ничего этого нет, на помощь приходят законы музыкального искусства. И, чем чётче исполняются композитором эти законы, тем легче понять его музыку. »Отцом симфонии» считается немецкий композитор Иосиф Гайдн. Именно Гайдн установил законы классической симфонии, создал  этот вид музыкального произведения. Моцарт, Бетховен и другие гениальные мастера симфонической музыки брали за основу симфонии Гайдна, учились по ним. Вот почему этот замечательный немецкий композитор столько выдумывал, когда писал музыку,- он пробовал, искал, создавая новый вид музыкального произведения
Ведь и оркестр, теперешний симфонический  оркестр .тоже создал Гайдн. Конечно, до него уже были оркестры , но выглядели и звучали они несколько иначе. Не всегда при их составлении соблюдались те строгие законы, которые теперь обязательны для всех симфонических оркестров. Законы эти установил Гайдн. Вторым великим симфонистом, учеником и последователем Гайдна, был Вольфганг Амадей Моцарт. Почти все симфонии, созданные этими композиторами, имеют одинаковое строение. Каждая из них имеет четыре части, из которых самая сложная для понимания обычно первая. Называется первая часть симфонии «Сонатное аллегро».
Слово «аллегро» означает «быстро»; и, следовательно, первая часть симфонии обычно быстрая.   Теперь представьте себе, что мы говорим не о музыкальном произведении. А о драматическом то есть, о какой ни будь пьесе, в которой всего два действующих лица. Каждая пьеса всегда начинается с того, что мы знакомимся с её героями. Такое начало - знакомство-  называется  «экспозицией», то есть показом главных героев. Затем с этими героями что-то происходит, действие развивается, оба действующих лица переживают какие-то трудности, может быть, даже ссорятся, спорят; один старается в чём-то убедить другого, подчинить его себе, доказать свою правоту. Иногда между ними вспыхивает борьба ни на жизнь, а на смерть. И, вот, наконец, наступает развязка. Иногда счастливая, иногда трагическая - в разных пьесах по разному. Ну, так вот, первую часть симфонии можно сравнить с такой пьесой, где действуют два героя. Вначале композитор как бы знакомит нас с двумя музыкальными темами,, которые будут играть основную роль в первой части его симфонии. Первая тема называется главной партией. Вторая-  побочной. В большинстве случаев главная партия- мужественная, энергичная, а побочная-  мягче, лиричнее, теплее.
Этот раздел, в котором мы знакомимся с основными темами, называется так же, как в драме, «экспозицией». В нём есть и другие музыкальные темы  (как и в пьесе, кроме главных, есть и второстепенные действующие лица). Эти темы связывают  главную партию с побочной, заключают, завершают их. Они так и называются: связующая и заключительная партии. Но вот экспозиция кончилась и наступает раздел, который называется «разработкой». Композитор РАЗРАБАТЫВАЕТ главные музыкальные темы. Что это значит? Если мы внимательно вслушаемся в разработку, то мы услышим как бы отрывочки, кусочки одной или другой темы из экспозиции. Чаще всего разрабатывается главная партия. Третий раздел называется «репризой». Слово это означает «повторение». И действительно, обычно реприза начинается с точного или почти с точного повторения главной партии. Затем следует побочная, как будто бы так же, как вначале, но обычно побочная партия немного изменяется, словно борьба, которая проходила в разработке, изменила её облик, подчинила её главной партии. Заключительный раздел первой части симфонии называется «кодой».
Кода -  это и есть заключение, завершение. Коротенький мотив, всего четыре звука… вот он повторился…на этот раз ещё мощнее, ещё требовательнее…ещё повтор, снова мощные грозные удары… звучит главная партия первой части Пятой симфонии Бетховена. «Так судьба стучится в дверь»,- сказал об этой музыке сам композитор .Напряжённо, настороженно  перекликаются струнные- скрипки, альты; воинственно, призывно взметнулся тот же мотив в звуках валторны. Так в жизнь человека приходят настоящие трудности ,с которыми нужно бороться которые необходимо победить. Как прекрасный, человечески-  тёплый голос, зазвучал гобой. Мелодия вначале звучит очень мягко, лирично, но постепенно становится всё крепче, всё мужественнее, хотя по-прежнему она очень светлая, почти радостная. Перед нами возникает образ человека, который станет героем всей симфонии. Мужественная и сильная фигура самого Бетховена, мятежная страстность и мягкая лирика его души как бы раскрываются перед нами в музыке побочной партии. Невольно вспоминаешь о том, что музыку, которую рождал его могучий талант, он мог слышать только внутри себя, своим внутренним слухом. Никогда он не слышал ни своей Пятой, ни Шестой ,ни самой глубокой и мудрой Девятой симфонии. В период создания Пятой он был уже почти глухим, и слух его с каждым годом становился всё хуже. В последние десять лет своей жизни он уже не слышал ничего. Что может быть страшнее для композитора? Снова врываются неумолимые, грозные удары. Начинается разработка. Всё в этой музыке пронизано ритмом зловещих ударов. Интонации главной партии становятся всё более повелительными и злобно торжествующими .Стремительно нарастает звучность.…И вдруг совершенно неожиданно, слабеет. Исчезает ритмическая чёткость, властность… музыка стихает. Но это ещё далеко не конец борьбы. Победить человека не удалось, но борьба ещё не кончена. Мы снова слышим главную партию такой, какой она была в самом начале симфонии. Это началась реприза. Однако побочная партия, тема героя, тема человека звучит здесь сильнее и светлее, словно человек закалился в борьбе, стал мужественнее. Наступает кода. Тема главной партии снова старается занять центральное место. Снова борьба, снова упорное сопротивление. Отчаянная схватка.…Так кончается первая часть. Герой не сдался, его не сломило горе. И всё же ощущения полной победы у нас ещё нет. Слишком ярко звучит тема главной партии. Спокойно, медленно зазвучали альты и виолончели. Музыка совсем другая, чем в первой части симфонии,- это глубокое раздумье.
 Так начинается вторая часть симфонии. Но это только передышка перед новым этапом борьбы. Мы слышим в музыке мужественную поступь, движение вперёд. Звучат валторны и трубы. Новая тема, новый музыкальный образ. В её интонациях чувствуется призыв. Она становится ещё более гордой и величавой, подобно революционному гимну.
 
Мы знаем, что Бетховен был современником французской революции. «Люби свободу больше жизни», - эта запись в дневнике, сделанная им в последние годы жизни, выражает все жизненные идеалы Бетховена. Здесь, во второй части симфонии, рождается подлинная уверенность в победе. И это будет победа не одного человека над своими личными несчастиями, а торжество всего народа над злом и несправедливостью. Начинается третья часть, и мы снова слышим в музыке напряжение борьбы. Низкие струнные инструменты, виолончели и контрабасы, начинают тему третьей части. Она звучит как порывистый взлёт и тут же сникает. Тихий, приглушённый вздох проносится в оркестре, словно минутная слабость героя, его сомненья.… И, как бы воспользовавшись этой минутной слабостью, сразу же возникает знакомый зловещий ритм главной партии первой части. Сначала мощными сигналами врываются голоса валторн, затем угрожающе гремит весь оркестр.
Стремительно сменяя одна другую, несутся в неудержимом вихре темы третьей части, нарастает напряжение… и вдруг – грубоватая, нарочито грубая тема. Она такая же стремительная, как и прежние, но в ней совершенно ясно чувствуется какая-то насмешка, хлёсткий народный юмор. И это не случайно. В симфонии прочно утвердился новый герой - народ. Уже прозрачнее и радостнее звучат знакомые темы начала третьей части. Исчезла трагическая напряжённость, и стремительная, вихревая музыка словно захватывает нас и переносит в светлый и ясный, совсем другой мир. Это без всякого перерыва начинается последняя часть симфонии-  победный финал. Вся музыка финала- это триумфальное, праздничное шествие. Торжествующе гордо гремит оркестр, светлые, мощные голоса медных инструментов, стремительные взлёты деревянных духовых, ликующие голоса скрипок - всё сливается в победном хоре. Вот теперь мы до конца понимаем главную мысль симфонии, её основную идею. От страданий и борьбы одного человека – к радости и победе всего народа. 

Последняя симфония Чайковского.

Через девять дней после её исполнения композитора не стало.

«Я её люблю, как никогда не любил других моих музыкальных чад,  вложил без преувеличения всю свою душу», - говорил о ней сам автор. Взлёт дирижёрской палочки – и, словно откуда – то из глубины, затаённо и мрачно выползает медленная, зловещая тема. Она рождается в звучании самых низких, басовых инструментов оркестра - тревожная и страшная. Это  вступление к симфонии. Порывисто, взволнованно началась первая часть. В большом душевном смятении, в самом разгаре каких – то мучительных переживаний предстаёт перед нами герой симфонии. Трепетно и тревожно звучат скрипки, словно бьётся неровно, лихорадочно пульс смертельно усталого, но ещё не сломленного человека. Музыка словно мечется в поисках выхода .Ещё минута – и наступит отчаяние. Но вместо этого злые силы, горе, тревога словно отступают перед мелодией необычайной красоты и прелести. По сравнению с главной, побочная партия кажется особенно задушевной, полной грустного и чистого покоя. Она прекрасна, как мечта о счастье, но это только мечта, недосягаемо далёкая. Внезапно изменяется темп, порывисто взметнулся вверх стремительный пассаж, и сразу же его останавливают грозные голоса труб, Они, как могучая лавина, скатываются вниз, преграждая путь взлёту оркестра. Начинается средний раздел, разработка. Почти всё время звучит тема главной партии. Она проходит у разных инструментов, в разных регистрах – то низко, глухо, в басах, то напряжённо. Страстно – у звенящих скрипок. Но эта отчаянная схватка длится очень недолго. Медленная, полная какого – то зловещего величия тема возникает  в низком звучании медных инструментов – труб, тромбонов и тубы. Даже у нас, незнакомых со страшным, мертвенным напевом этой темы, холодеет сердце от страха. Как же страшно было слушать  эту музыку современникам Чайковского, которые узнавали в ней одно из самых мрачных песнопений молитвенного обряда похорон. «Со святыми упокой» - это песнопение слышал пушкинский  Герман,  вспоминая похороны Пиковой дамы. Здесь, в симфонии, это первое напоминание о смерти. Но снова звучит тема главной партии, человек ещё раз вступает в борьбу за жизнь. Ещё одна схватка, ещё отчаяннее, ещё  напряжённее звучит музыка… и вдруг замирает ,останавливается  движение . Надломлено и устало перекликаются струнные и тромбоны с тубой. Больше мы не услышим этой смятенно – трепетной темы. В репризе, отступая от классических законов симфонии, скорбно, с большой болью звучит только нежная и грустная тема побочной партии. Мечтательным и лёгким вальсом начинается вторая часть симфонии. Но, в отличие от обычных вальсов, этот звучит несколько странно, неуверенно, призрачно. Здесь непривычный, особый счёт, не на три, а  на пять. Отсюда эта неуверенность движения. Это, безусловно, вальс лёгкий и изящный, но он звучит словно во сне, как видение. Это отдых от острого напряжения первой части, Отдых  очень утомлённого неравной борьбой человека, это сон, недолгий и неспокойный. Но жизнь прекрасна, словно говорит нам композитор, за неё нужно бороться, пока есть хоть какая – то возможность. Третья часть симфонии начинается с пока ещё неуверенной и робкой темы будущего марша. Как хочется, чтобы он зазвучал – энергичный, сильный и бодрый! И он зазвучал. Мы слышим твёрдую и чёткую поступь.…Но всё яснее проступает в ней какая – то зловещая угловатость, музыка становится всё более жёсткой.…Нет, это не марш победы, это последний, отчаянный бросок смертельно раненного человека. Лавиной скатывается, грохочет музыка…пауза…тишина…

Скорбно, как приглушённые рыдания, запели скрипки. Что это, Неужели финал. Да, В этой симфонии финал медленный. Трагедия совершилась, человек умирает. Музыка словно пытается преодолеть горькие, безутешные рыдания скрипок. Она словно говорит нам: смотрите, жизнь ещё не совсем ушла.… Но тихий, жуткий удар обрывает её, как глухой, короткий стон. Смерть. Столько горя, столько отчаяния в музыке! Симфония окончена.

Перед нами прошла ещё одна человеческая жизнь. Конечно, это трагедия , но вера в жизнь, страстная любовь к жизни всё время чувствуется в гениальной музыке Чайковского.

«Прощальная симфония» Иосифа Гайдна.

Композитор Иосиф Гайдн был очень весёлым человеком. Такой же весёлой и жизнерадостной была его музыка. Почти в каждой  из  его симфоний, а написал он их больше ста, есть что-то неожиданное, интересное, смешное. То он изображает в симфонии неуклюжего медведя, то кудахтанье курицы – симфонии потом так и называют: «Медведь» и «Курица»; то накупит разных детских игрушек : свистулек, трещоток, рожков – и включит их в партитуру своей «Детской симфонии».   Одну его симфонию называют  «Сюрприз» за то, что там, в середине медленной, тихой и спокойной музыки вдруг неожиданно раздаётся очень громкий удар. А затем снова неторопливо, как ни в чём не бывало, продолжается та же спокойная, даже какая-то «важная» музыка. Все эти «сюрпризы» объяснялись не только весёлым характером композитора. Были и другие причины. Мы знаем, что симфония – это большое музыкальное произведение, написанное для симфонического оркестра и состоящее обычно из четырёх частей. Именно Гайдну принадлежит честь называться «отцом симфонии». Гайдн создал этот вид музыкального произведения .Бетховен, Моцарт и другие гениальные мастера симфонической музыки брали за основу своих многочастных  произведений для оркестра симфонии Иосифа Гайдна, учились по ним. Вот почему этот замечательный композитор столько выдумывал, когда писал свою музыку, - он пробовал, искал, создавая новый вид музыкального произведения. Ведь и оркестр, сегодняшний симфонический оркестр, тоже создал Гайдн, установив строгие законы, обязательные для всех симфонических оркестров. Гайдн был не только весёлым, но и очень добрым человеком. Музыкантам  австро-венгерского  князя Эстергази, где тридцать лет прослужил придворным капельмейстером великий Гайдн, долго не давали отпуска, не платили денег. Загрустили музыканты, работать, репетировать стало трудно. А князь требовал исполнения новой симфонии на предстоящем празднике. И Гайдн написал новую симфонию. Что это была за музыка, князь не знал – он вполне доверял своему капельмейстеру. Но только оркестранты вдруг проявили необыкновенное рвение к репетициям. Работали дружно, с интересом, учили на совесть. Наступил день праздника. Все приглашённые гости с нетерпением ждали начала концерта. Оркестранты расселись, зажгли свечи на пюпитрах, раскрыли ноты, приготовили инструменты.…Вышел Гайдн в парадной форме и свеженапудренном  парике. Симфония началась. В те времена дирижёры стояли не так, как сейчас, спиной к публике, а наоборот – спиной к оркестру. Все с наслаждением слушают прекрасную музыку Гайдна – одна часть симфонии, другая… третья… наконец, четвёртая, финал. И тут оказалось, что у новой симфонии есть ещё одна часть – пятая – медленная, грустная. Это было неожиданно и непривычно: симфонии полагается иметь четыре части, и последняя должна быть самой живой, самой быстрой. Слушатели переглядываются. Но музыка прекрасная, играет оркестр очень хорошо.…Грустит и как будто немножко жалуется музыка. Вдруг… что такое? Один из валторнистов отыграл какие-то такты своей партии, закрыл ноты, потушил свечу, затем аккуратно сложил свой инструмент и … ушёл!  Гайдн стоит спиной к оркестру и продолжает дирижировать. Льётся чудесная музыка, вступает флейта. Флейтист сыграл свою партию, так же, как валторнист, закрыл ноты, потушил свечу и тоже ушёл. А музыка всё продолжается. Никто в оркестре не обращает внимание на то, что уже второй валторнист, а за ним и гобоист, не торопясь, спокойно покидают сцену. Одна за другой гаснут свечи на пюпитрах, один за другим уходят музыканты.… На сцене уже почти совсем темно. Остались только два скрипача. Две маленькие свечки освещают их серьёзные, склонённые к смычкам лица. Вот какую удивительную «музыкальную забастовку» придумал Гайдн! Конечно, это был протест, но такой остроумный и изящный, что князь даже не возмутился и, уж конечно, понял намёк. Гайдн победил. А написанная им «Прощальная симфония» живёт до сих пор. До сих пор во время её исполнения оркестранты один за другим покидают сцену, и оркестр звучит всё тише и тише. Всё так же замирают одинокие скрипки, и в сердце закрадывается грусть. Да, он, конечно, был очень весёлым человеком, «Великий Гайдн», и такой же была его музыка. И то, что придумал композитор, чтобы помочь своему оркестру, - это была весёлая шутка, музыкальный намёк. Но сама музыка не шутит. Она грустит. Не всегда было весело капельмейстеру Гайдну.